Недавно у мамы Владимира Ященко в Запорожье отключили телефон. У пенсионерки не нашлось 300 гривен (это около полутора тысяч рублей), чтобы оплатить счет. А великий сын, ушедший из жизни три года назад, не оставил ничего, кроме долгов.
О, так вы, наверное, не знаете, кто такой Владимир Ященко и почему я называю его «великим»! Так вот, чтобы вы поняли, о каком феномене пойдет речь, приведу только несколько цифр и фактов.
По-настоящему прыжками в высоту Володя стал заниматься в 14 лет. Даже в мое время (начало 60-х) в таком возрасте в легкую атлетику уже не брали. Ященко тоже не хотели брать, хотя он самостоятельно перепробовал несколько легкоатлетических дисциплин, увлекался гандболом. После одного гандбольного матча его и затащил в заводскую секцию «Запорожалюминстроя» тренер по легкой атлетике Василий Иванович Телегин.
Ничего еще толком не умея, Володя на тестовом просмотре взял 170 см. А в 15 его личное достижение равнялось уже 203 см. Представляете, за год мальчишка «подрос» аж на 33 сантиметра! В 17 Ященко взлетает на 2,22 — мировой рекорд среди юниоров (прежний принадлежал не кому-нибудь — Валерию Брумелю). 18-летним бьет уже взрослый рекорд мира — 2,33. В 19 лет — сразу два высших мировых достижения: на стадионе — 2,34 и в зале — 2,35. И сегодня с такими результатами можно выиграть любой старт, в том числе Олимпийские игры. А ведь это были 70-е годы ушедшего века…
Что же дальше? Новые взлеты? Увы, нет. Звездная карьера Владимира Ященко закончилась, едва начавшись. По сути, он был на вершине два — два с половиной года. Он был кометой, ярко вспыхнувшей и быстро потухшей. Но след свой в истории спорта оставил навсегда. И не только из-за побед и рекордов. Владимир Ященко был обыкновенным гением. Гением высоты.
Почему-то, вспоминая Володю, часто пишут, что после 79-го он уже не выступал в официальных соревнованиях. Это не так. Весной 83-го мы с Валентином Гавриловым, моим старым товарищем еще по сборным Москвы и страны среди юношей, классным «высотником» (чемпион Европы, бронзовый призер Олимпиады-68 в Мехико), вышли из УСК ЦСКА после баскетбольного матча армейцев и каунасского «Жальгириса». Я направился к Ленинградскому проспекту, к станции метро «Динамо», а Валя вдруг свернул к легкоатлетическому манежу.
— Ты куда?
— Там сейчас «Вооруженка» идет (чемпионат армейских команд. — И.Ф.), Яшка прыгает, хочу посмотреть…
Ященко? Господи, откуда он взялся? Не раздумывая, я пошел вслед за Валентином.
Да-а, это было ужасающее зрелище. Во-первых, сначала я просто не узнал еще недавно златокудрого красавца, любимца всех девушек Запорожья и его окрестностей. Во-вторых, и в прыжке это был совершенно не Ященко.
Самый элегантный прыгун на Земле: он коряво разбегался, коряво отталкивался, коряво перелетал через планку и — сбивал, сбивал, сбивал ее. Да и что за высоту он тогда взял: то ли 2,12, то ли 2,15! Закинул шмотки в сумку и, ни с кем не перемолвившись, втянув голову, чуть не наголо остриженную, в плечи, побрел вон из сектора. Проходя мимо нас с Валей, на мгновение остановился, несколько секунд вглядывался, словно силясь что-то вспомнить, неуверенно кивнул и пошел дальше.
— Что с ним? — спросил у Гаврилова.
— Пьет…
— А почему лысый?
— В армии служит, где-то под Одессой…
И тогда я вспомнил. Вспомнил слухи, а их лейтмотивом всегда было упоминание о богемном образе жизни Ященко. Вспомнил убийственную для его ранимой души статью в «Советском спорте», центральной тогда (и единственной) спортивной газете, которая сначала лепила из Володи образ «идеального атлета» страны развитого социализма, а потом обрушила на молодого рекордсмена ушат грязи. А главное, я вспомнил самый первый обстоятельный разговор с ним.
Вообще-то он жутко не любил журналистов и шумиху вокруг себя. Коллега рассказывал мне, как Ященко прятался от него на огороде у бабушки в селе Водяном под Запорожьем. Впоследствии выяснилось, что причиной такого мальчишеского поведения была не только неприязнь к представителям прессы, но и изрядное количество самогона, которое Володя со старшим братом Толей успел в тот день употребить. Конечно, случай — экзотический и даже анекдотический, но в этом — весь Ященко.
Впрочем, обычно он сбегал от излишнего внимания на остров запорожских казаков Хортица, где оттягивался, вдали от чужих глаз, по полной. Регулярные эти пикники (где горилка, как ни прискорбно, лилась рекой) он сочетал с активным отдыхом. Как-то там работала экспедиция аквалангистов-археологов. Володя с ними подружился, быстро освоил плавание с аквалангом и стал нырять вместе с профессионалами. И однажды откопал-таки подкову XVII века и радовался как ребенок.
Но я отвлекся. В палате Центрального института травматологии и ортопедии Володя спрятаться от меня никуда не мог. Он отлеживался там после первой из своих многочисленных (и чаще неудачных) операций. И скрепя сердце вынужден был согласиться на интервью.
Что обычно лежит на больничной тумбочке? Банки-склянки с разной вкуснятиной, ложки-вилки, газеты-журналы. Ященко находился вдали от родного дома, навещать некому, даров ждать не от кого. Зато на тумбочке — масса книг. И не фантастика, не приключения, а классика, в основном русская: Куприн, Алексей Толстой, Леонид Андреев, Бунин, Горький, Андрей Белый… А в руках, когда я в его четырехместный бокс зашел, — Грин. Потом уже выяснилось, что Грин — его любимый писатель.
Удовлетворив репортерское любопытство, я уже собрался уходить, когда он потянулся за костылями и произнес такое, что я (в то время свято веривший, что высококлассные спортсмены режим не нарушают) обомлел. Ященко предложил сходить… перекурить.
В туалетном предбаннике, превращенном в курилку, разговор продолжился и получился куда более живым, человеческим, искренним, чем при интервью как таковом. Володя как-то вдруг приоткрылся, «вылез из кокона».
Рассказал о семье, о тренере Телегине Василии Ивановиче (в секции за глаза его называли Чапаевым), с огромным уважением и даже какой-то нежностью — о патриархе, мэтре прыжков в высоту Владимире Михайловиче Дьячкове (между прочим, наставнике Брумеля и его, Владимира Ященко, учителе). О рыбалке на Хортице рассказал и о том, что не может жить «в рамках», что спорт для него — не работа, не обязаловка, а удовольствие, даже отдых. А потому и пьет, и курит, и девочек не чурается. И еще, что прыжки ему в кайф только тогда, когда есть достойные соперники, а иначе ему скучно.
Много тренироваться не любит, часто соревноваться — тоже. Та травма — как раз следствие чересчур большого количества стартов, перенапряжения. Сначала, в Штатах, потянул связки, затем, в Японии, порвал (самое страшное повреждение для спортсмена). Но отказаться от поездки в Страну восходящего солнца было выше его сил: во-первых, жутко хотелось посмотреть на загадочные острова; во-вторых, это были так называемые коммерческие старты, обещали приличные деньги, а в Госкомспорте заранее разрешили 50 процентов оставить себе (обычно дозволялось не более 10 процентов).
Хотя вообще-то Ященко — домосед. И обычное его времяпрепровождение — хорошая книга и сон. На мой вопрос, как же все-таки с нарушением спортивного режима, рассмеялся, тряся роскошными кудрями. Дескать, при чем тут водка и курево? Главное — природный талант. И классный тренер.
Ведь прыжки в высоту, по Ященко, это — взрыв, а не марафонский бег; тут важнее твое психологическое состояние, нежели физическое. А уж взорваться четыре-пять раз за выступление он умеет как никто. Ященко обычно начинал с небольшой высоты (бывало, что и с двух метров). Затем все пропускал, дожидаясь, когда большинство соперников закончат соревноваться или измотаются на лишних попытках. Брал 2,20. Потом — 2,25. И далее — до очередного мирового рекорда.
Когда мы с Володей расставались, он вдруг опять как-то потух: «Скажите, как мне отсюда выбраться? Они же меня зарежут (ему предстояла повторная операция. — И.Ф.). Они ничего не умеют, а я не знаю, кто мне может помочь»…
Что я мог ему посоветовать? Сказал только, чтобы обратился к врачу легкоатлетической сборной СССР Григорию Воробьеву, который души не чаял в Ященко, и попросился в другую клинику. Можно было даже попытаться организовать лечение за границей. Ведь даже в те застойно-запойные времена кое-кому из ведущих наших спортсменов подобное не возбранялось: в Финляндии поставили на ноги (в прямом смысле слова) великих легкоатлетов Валерия Борзова и Виктора Санеева, волейболиста Павла Селиванова.
Но, как я и думал, ничего Володя не предпринял, привычно поплыл по течению. Это вообще в его стиле: не думать хотя бы на два хода вперед, жить сегодняшним днем. Когда я услышал, что ему выделили квартиру в элитном обкомовском доме, а он поленился (вернее, запил в тот момент) сходить за ордером и ключами, уже не удивился. Да и чему удивляться, если он мог перед стартом забыть шиповки — главное оружие прыгуна в высоту. И просил дать попрыгать у друзей, даже у соперников. Впрочем, к нему все относились по-доброму и в просьбах не отказывали, даже в таких идиотских, хотя знали, что в одолженных тапочках он их же и обыграет.
В итоге Володя дождался того, чего и должен был дождаться: ему сделали вторую операцию — там же, в ЦИТО. И вновь неудачно. И что он? Махнул на все рукой и уехал в Запорожье, ничуть не озаботившись тем, как жить дальше. У него была союзная спорткомитетская стипендия (350 рублей — весьма прилично по тем временам, его мама получала 80), была зарплата на «Запорожалюминстрое» (он там числился инструктором физкультуры) — а это еще 120. Вот и ладушки. И он вернулся к привычному образу жизни: неделю — гуляет-пьет, неделю — книжки почитывает, отсыпается. Появляется желание — идет на стадион, прыгает в свое удовольствие.
Василий Иванович ему все прощал. Да и как не простить такому чудо-мальчику? Телегин, даром что не профессиональный тренер по прыжкам в высоту, но обладавший чутьем на вундеркиндов, понимал, какой самородок попал внезапно ему в руки. И поэтому Володю не третировал, давал ему жить так, как тот хочет. Может, и зря…
В это время Ященко каким-то чудом разыскала знаменитая многоборка из Австрии Анна-Лиза Прокоп. Ее муж — выдающийся медик, но больше физиолог, нежели хирург. Они договорились об очередной операции, реабилитационном периоде и дальнейшем лечении в клинике своего соотечественника ортопеда-кудесника Ханса Баумгартнера в Зальцбурге. Прокопы оплатили все счета (Володю в Австрию долго не отпускали, боялись, что за все придется платить Госкомспорту).
Одна операция, другая, разнообразные восстановительные процедуры, идеальный уход. Казалось, скоро он не просто встанет на ноги, а вернется в сектор. Но — что-то не сложилось. Или само Небо отплатило ему за легкомыслие, за наплевательское отношение к себе…
Эк куда меня занесло! Я ведь спустя много лет разговаривал в Вене с доктором Баумгартнером. Ужасно стесняясь (профессиональная этика как-никак), он все же выдавил из себя, через фразу извиняясь: ваши врачи так напортачили с ногой Ященко, что исправить что-либо было уже нельзя. Хорошо хоть калекой не стал…
И превратился Гений высоты в рядового гражданина Советского Союза. Без работы, без перспектив, без семьи. И остался позади рев трибун в американском Ричмонде, где 19-летний мальчишка с гривой льняных волос прыгнул на 2,33 и заставил американцев, вряд ли очень уж любящих русских, бегать за ним вдоль стадиона в попытке хоть разок прикоснуться к новому кумиру всей тинейджерской Америки. И безумство южных парней в Тбилиси тоже осталось там, где-то далеко. Ященко тогда прыгнул на 2,34 в одном из последних «матчей гигантов» СССР — США — и снова установил мировой рекорд (вот там мы с ним и познакомились и первый раз накоротке пообщались).
И неистовство итальянских «тиффози» в Милане — тоже позади. Там, на знаменитом стадионе «Сан-Сиро», выиграв чемпионат Европы с результатом 2,35, Ященко накинул на плечи советский флаг и в какой-то бешеной тарантелле, благо на подиуме играл оркестр, помчался по кругу. Ростислав Орлов, старый добрый друг и даже в какой-то степени учитель, комментировавший тот чемпионат из Милана, потом рассказывал, что Ященко затмил звезд итальянского футбола, «Формулы-1», водного поло, велоспорта, которые в чести на Апеннинах. Вся Италия «заболела» Ященко.
Понятно, почему «Каравелла Колумба», вручаемая именно в Италии «Лучшему спортсмену планеты» по итогам опроса ведущих тренеров, деятелей спорта, журналистов, досталась тогда, в 1977-м, красавцу русскому (или все же украинцу?) Владимиру Ященко.
Но, повторяю, когда он валялся на драном диване в маленькой комнатке двухкомнатной запорожской «хрущобы», в которой обитал с уже достаточно пожилой мамой (классную «хату», напомню, он из-за собственного раздолбайства потерял), с любимым Грином и стаканом водки под рукой, все это уже было в прошлом.
Будем его упрекать, бичевать? Вспомним, какие были времена. Сошедший с круга атлет становился отработанным материалом и оказывался предоставленным самому себе, никому не нужным. И сильные ломались. А учитывая хрупкость натуры Володи, его неприспособленность к реалиям да просто к элементарным правилам бытия, было ясно, что его ждет. Другое дело, куда смотрели те, кто на нем «висты» зарабатывал.
— Это был талантище милостью Божьей, гений, чистый гений, — помню взволнованный монолог Владимира Михайловича Дьячкова. — Брумель брал мощью, жуткой трудоспособностью и пытливостью, желанием овладеть классической техникой при его (и он это понимал) природной несообразности. И Володя эту технику, которую я Валере ставил, освоил. Так ведь Брумель у меня был лет с 16 — 17. Постоянно. А Ященко бывал у меня наездами, тренировались на сборах или я просто его вызывал к себе. Поэтому технически Володя всегда хромал. Но природа так его одарила, что даже при видимых погрешностях при преодолении высоты вытворял невероятные вещи. По сути, он ведь взлетал где-то на 2,50, но из-за чисто технических ошибок, прежде всего непосредственно при переходе планки, брал меньше, чем на самом деле мог. А сколько он мог взять — одному Богу известно. Во всяком случае, я этого так и не понял, хотя, поверьте, кое-что в прыжках понимаю. И еще: главное, что он сделал, — доказал, что «перекидной» рано списывать в архив. Все уже прыгали «фосбюри-флопом» — один Ященко «перекидным». И всех обыгрывал. Да как! Легко, изящно, непринужденно…
После травмы его «забрили» в армию. Удивительные штуки выкидывает жизнь. Там, в спортроте Одесского военного округа, Ященко служил со своим будущим преемником Геннадием Авдеенко, который станет неоднократным чемпионом мира и победителем Олимпиады-88 в Сеуле. Гена показывал мне фото, где они с Володей рядом. Разница в возрасте между ними — всего пять лет. Но на снимке Авдеенко годится Ященко в сыновья.
После демобилизации — временная, скучная, абсолютно ему противопоказанная работа в детской спортшколе, мизерные деньги и полное забвение. Хотя нет, однажды его пригласили в Москву на розыгрыш Кубка мэра. Я его не узнал, пока не объявили, что почетным гостем соревнований является Владимир Ященко. Ему надарили цветов. Всю охапку Володя отдал экс-рекордсменке мира Тамаре Быковой.
В Москве же возник вариант с его нормальным трудоустройством. Больше того, пришли телеграммы от олимпийского чемпиона поляка Яцека Вшолы и тогдашнего рекордсмена мира шведа Патрика Шеберга с предложением любой помощи. Но Ященко опять запил. Целый месяц беспробудно пьянствовал и из Москвы уехал, как говорится, «никакой». В Запорожье он едва не заложил мамину квартиру (еле-еле друзья остановили), бросил работу, жил на именную стипендию президента Украины. Ясно было, что добром это не кончится…
Вспоминаю, как он пришел ко мне и прямо в кабинете шутки ради прыгнул с места и оставил на потолке своеобразный автограф — след от кроссовки. Такого бы не смог сделать даже Брумель при его-то фантастической прыгучести. И было это уже после операций. Представляете, как бы он еще мог прыгать! А ушел из жизни совершенный старик с печальным, но логичным диагнозом: глубокая посталкогольная кома. И вот теперь у его мамы отключили телефон…
Игорь ФЕЙН
Кадры кинохроники и целый документальный фильм о Запорожском гении Ященко. Кстати, можно увидеть и Запорожье советских лет.
|Комментировать [0]